# 6142
Было это в середине 70-х. Тогда была такая установка - пионеры для увековечивания ветеранов войны (или как там это называлось) приколачивали на двери квартиры или дома, где жил ветеран красные фанерные звёзды. Делалось это разумеется с разрешения хозяина. Такая звёздочка появилась и на двери моего одноклассника, дед у него воевал. Но сейчас точно помню что ни с какими просьбами- расскажи мы к нему не приставали.
Дело в том, что одноклассник носил фамилию отца, обычная русская фамилия, а родной дед у него был немцем. Без примесей. Уроженец республики немцев Поволжья. В 40-м призван на службу в РККА. Танкист, на фронте был с 22 июня 1941 по ноябрь 1941. Две боевые награды успел получить. Где-то с августа 41-го началась депортация немцев и не только из Поволжья, а с территорий прифронтовой полосы, правда эта полоса с бешеной скоростью сдвигалась на восток и зона депортации расширялась. Депортировали население, а военнослужащих то ли не досуг было, то ли как ещё, но припозднились.
В ноябре началась подготовка к контрнаступлению под Москвой, режим секретности и т.п. Часть деда одноклассника как раз доукомплектовывалась под это дело. Сразу мысля - а ну как танкист Гюнтер, не сдавшийся в июне 1941 соотечественникам при отступлении, указами верховного главнокомандующего дважды награждённый, щас возьмёт и перебежит с секретами к врагу. Из части Гюнтера направили как и всех мужиков немцев в Трудармию, лес пилить. Потом до 54-го статус спецпереселенца, отмечаться в комендатуре, периодичность не помню. кажется раз в неделю, проверка не сбежал ли из Сибири. Потом с этой фигней завязали, живи как хочешь и где хочешь. Только таких в институты принимали ограниченно. Ну там в аграрный например, а что бы на инженера учить ни-ни. Вдруг по злобе завод секретный испортит. Потом стали и на инженеров учить. но опять выборочно - машиностроение можно, авиастроение - ни-ни. Вообщем жил этот дед с обидой в сердце - ветеранство дали, награды никто не отнимал ни при депортации, ни после, а то что из части с позором увезли перед наступлением не забывал.
ВСё ж таки сердце щемило - хотелось однополчан повидать. Узнал через военкомат, где и когда их полк собирается, съездил. Вот тогда мы чуток его историю и узнали. После того как вернувшись, он обронил фразу: "Я туда больше никогда не поеду. Я там НИКОГО не знаю". Дело в том, что ВСЕ кто приехал на встречу были танкисты призыва 43-44гг, из призыва 41 года никто не выжил. Он мечтал встретиться со своими ребятами, а они к концу 42го уже все погибли. На него как на динозавра смотрели - танкист не сгоревший за первые два года войны - чудо. Рассказывать почему не сгорел, разумеется было неприятно.
Не знаю, что он чувствовал в итоге, мы пацанами тогда по лицам людей ещё не очень могли разобрать внутренние эмоции, а расспрашивать было неудобно, ни его внуку, ни тем более мне стороннему пацану. Запомнилась только одна его фраза, видимо что-то после этой поездки для него переменилось в мировоззрении: " Получается оскорбив меня, они меня от смерти спасли. Я не сгорел со всеми, я остался жить".
Дело в том, что одноклассник носил фамилию отца, обычная русская фамилия, а родной дед у него был немцем. Без примесей. Уроженец республики немцев Поволжья. В 40-м призван на службу в РККА. Танкист, на фронте был с 22 июня 1941 по ноябрь 1941. Две боевые награды успел получить. Где-то с августа 41-го началась депортация немцев и не только из Поволжья, а с территорий прифронтовой полосы, правда эта полоса с бешеной скоростью сдвигалась на восток и зона депортации расширялась. Депортировали население, а военнослужащих то ли не досуг было, то ли как ещё, но припозднились.
В ноябре началась подготовка к контрнаступлению под Москвой, режим секретности и т.п. Часть деда одноклассника как раз доукомплектовывалась под это дело. Сразу мысля - а ну как танкист Гюнтер, не сдавшийся в июне 1941 соотечественникам при отступлении, указами верховного главнокомандующего дважды награждённый, щас возьмёт и перебежит с секретами к врагу. Из части Гюнтера направили как и всех мужиков немцев в Трудармию, лес пилить. Потом до 54-го статус спецпереселенца, отмечаться в комендатуре, периодичность не помню. кажется раз в неделю, проверка не сбежал ли из Сибири. Потом с этой фигней завязали, живи как хочешь и где хочешь. Только таких в институты принимали ограниченно. Ну там в аграрный например, а что бы на инженера учить ни-ни. Вдруг по злобе завод секретный испортит. Потом стали и на инженеров учить. но опять выборочно - машиностроение можно, авиастроение - ни-ни. Вообщем жил этот дед с обидой в сердце - ветеранство дали, награды никто не отнимал ни при депортации, ни после, а то что из части с позором увезли перед наступлением не забывал.
ВСё ж таки сердце щемило - хотелось однополчан повидать. Узнал через военкомат, где и когда их полк собирается, съездил. Вот тогда мы чуток его историю и узнали. После того как вернувшись, он обронил фразу: "Я туда больше никогда не поеду. Я там НИКОГО не знаю". Дело в том, что ВСЕ кто приехал на встречу были танкисты призыва 43-44гг, из призыва 41 года никто не выжил. Он мечтал встретиться со своими ребятами, а они к концу 42го уже все погибли. На него как на динозавра смотрели - танкист не сгоревший за первые два года войны - чудо. Рассказывать почему не сгорел, разумеется было неприятно.
Не знаю, что он чувствовал в итоге, мы пацанами тогда по лицам людей ещё не очень могли разобрать внутренние эмоции, а расспрашивать было неудобно, ни его внуку, ни тем более мне стороннему пацану. Запомнилась только одна его фраза, видимо что-то после этой поездки для него переменилось в мировоззрении: " Получается оскорбив меня, они меня от смерти спасли. Я не сгорел со всеми, я остался жить".