Исторический

Записи из дневника немецкого солдата, который воевал под Сталинградом, попал в плен, а в 1953-м здоровый вернулся домой:«1 октября 1942. Наш штурмовой батальон вышел к Волге. Точнее, до Волги еще метров 500. Завтра мы будем на том берегу и война закончена».«3 октября. Очень сильное огневое сопротивление, не можем преодолеть эти 500 метров. Стоим на границе какого-то хлебного элеватора».«6 октября. Чертов элеватор. К нему невозможно подойти. Наши потери превысили 30%».«10 октября. Откуда берутся эти русские? Элеватора уже нет, но каждый раз, когда мы к нему приближаемся, оттуда раздается огонь из-под земли».«15 октября. Ура, мы преодолели элеватор. От нашего батальона осталось 100 человек».А дальше:«Оказалось, что элеватор обороняли 18 русских, мы нашли 18 трупов».Представляете? 18 трупов. И их штурмовал батальон..."

Продираюсь сквозь толстенный том дневников капитана Кука, собрал уже целую коллекцию его приколов. Вот один из них: на острове Болабола капитана поразил добрый нрав туземцев. Мягкие, деликатные, приветливые. Но проходя по их селению, он увидел разделанный труп, рядом куски мяса. Явно готовилось барбекю. Оказалось, в жертву там иногда приносили самого злобного и сварливого члена коллектива. Такой вот генетический отбор

Во время войны России против Бухарского эмирата в 1868 г. пехота генерала Головачёва прямо на глазах у неприятеля по грудь в воде перешла реку Зеравшан и в штыковой атаке заняла высоту Чапан-Ата. Манёвр был стремительным, разуваться и выливать воду было некогда. Поэтому солдаты становились на руки, а товарищи при этом трясли их за ноги. Через месяц в бою при Зарабулаке передние ряды бухарцев, подойдя на ружейный выстрел, встали на руки, а задние стали добросовестно трясти их за ноги. Они были твёрдо уверены, что разгадали ритуал русских, приносящий победу.

Александр Иванович Казначеев, действительный тайный советник, сенатор и почетный опекун Московского Опекунского Совета рассказывал:– В бытность мою одесским губернатором я имел обыкновение по утрам прогуливаться по городу и иногда заходил в самые тесные, отдаленные захолустья. Однажды, проходя по одному из бесчисленных переулков, я заметил на длинном заборе намалеванные фигуры, резко бросавшиеся в глаза и тем нарушавшие общую благовидность, требуемую уставом городского благочиния. Я подозвал полицейского блюстителя порядка и приказал смыть неуместную живопись неизвестного баловника. Но упрямый маратель заборов не унимался. Спустя несколько дней, проходя тем же переулком, я опять увидал на том же заборе новое произведение и как на смех в более обширных и размашистых размерах. На этот раз я пристальнее вгляделся в рисунок и, к удивлению, заметил, что в очертаниях некоторых фигур проглядывала совершенная правильность и бойкая твердость привычной руки художника, хотя еще далеко не окрепшей. Назойливый шалун возбудил во мне любопытство, и я интересовался увидать его лично. Поручив полицейскому осторожнее подс теречь нарушителя порядка, я приказал узнать его адрес и сообщить мне. На другой же день был доставлен адрес, с которым я и отправился в поиски загадочного художника. Это был мальчик лет 12-ти. При появлении моем мальчуган сконфузился и оробел, а потому, чтоб ободрить и расположить его к себе, я похвалил его способности и велел принести ко мне все его рисунки, какие найдутся. Мальчик был рад, воспользовался приглашением и через несколько дней явился ко мне со своими тетрадками. При рассмотрении рисунки оказались настолько безукоризненными, что я окончательно утвердился в предположении об открытии замечательного художественного таланта. Не теряя времени, я взял мальчика к себе, рисунки отправил в Петербург, а через месяц или два отправил туда же и его самого, где он и был принят в Академию Художеств в качестве ученика.Это был будущий профессор живописи, лучший русский маринист Иван Константинович Айвазовский.