Исторический

28 июля мы отмечаем память Святого равноапостольного князя Владимира и День Крещения Руси — одно из величайших, рубежных событий в истории нашей страны.

Как рассказано в русской летописи, разные народы, желая соединения с русским князем, присылали к Владимиру своих проповедников. В 986 году к нему «пришли болгары магометанской веры… потом пришли иноземцы из Рима… пришли хазарские евреи… затем… греки». И каждый проповедовал своё. Князь Владимир выслушивал всех с великим вниманием.
В исламе его привлекло многожёнство, но обряд обрезания и отказ от вина пришёлся не по душе. «Иноземцам из Рима» князь сказал: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли вашего учения». Иудеи из Хазарского каганата, ревнители ветхозаветной веры, услышали его вполне резонный вопрос: «Как же вы других учите, когда сами рассеяны вашим Богом?» — и, посрамлённые, удалились.

А вот с греческим проповедником Владимир беседовал долго, задавал ему вопросы о сущности христианства. Отпустив грека с дарами, Владимир собрал своих знатных мужей на совет, на котором было решено послать в разные страны учёных мужей, чтобы разузнать о каждом вероисповедании из первых рук.
Когда послы возвратились в Киев, они с восторгом говорили князю Владимиру о преимуществах православной веры и богослужении греческой церкви.

Он решил принять православие, ведь и бояре советовали ему то же: «Если бы греческий закон не был лучше других, то и бабка твоя Ольга не приняла бы его, а она была умнейшая из человеков». Да и внешние обстоятельства складывались так, чтобы это его решение осуществилось.

В 987 году византийские императоры Константин и Василий, не имея достаточно сил, обратились к Владимиру с просьбой помочь им усмирить бунт полководца Варды Фоки. Киевский князь выдвинул условие: сестра императоров царевна Анна станет его женой. Ввиду своего отчаянного положения императоры согласились, но, когда мятеж Фоки был подавлен, своё обязательство не выполнили. Тогда, собрав многочисленное войско, Владимир отправился к греческому городу Херсонес (Корсунь) и, овладев им, потребовал от Константина и Василия выполнения их обещания. В случае отказа Владимир грозил им завоеванием Царьграда. Понимая, что с русскими им не справиться, императоры согласились с требованием Владимира. Только князь руссов должен принять христианскую веру — не подобает порфирородной принцессе родниться с язычником.

Владимир согласился — внутренне он уже давно был готов к этому шагу.
Вскоре в Корсунь в сопровождении духовенства прибыла царевна Анна, но застала Владимира больным — у князя неожиданно сильно разболелись глаза. Думая, что так наказывают его языческие боги за то, что он отверг их, Владимир стал колебаться в своём решении креститься. Царевна Анна всё же смогла уговорить князя принять Святое Крещение, чтобы исцелиться «от слепоты телесной и душевной». По преданию, как только князь погрузился в купель, он прозрел и в восторге воскликнул: «Ныне я познал Бога истинного!» С князем Владимиром Святое Крещение приняли и многие из его дружины.

Это событие стало переломным в истории Руси. Конечно, крещение было процессом долгим, растянувшимся на десятилетия. И путь к христианству начался для нашего народа несколько раньше, скорее всего, со времён походов Аскольда и Дира. Но роль князя Владимира в истории русского православия переоценить трудно.

В 1789 году в этот день взяли Бастилию, освободили преступников, ну а после этого покатилось обычное революционное красное колесо. Якобинская диктатура, отрубленная голова Людовика XVI, термидор, диктатура Наполеона, сожженная Европа, сожженная Москва… А затем - русские войска в Париже. Вот, собственно, вся история Великой французской революции, от которой сейчас остались Национальный праздник Франции и ее гимн.

Древние времена пестрили разнообразием жестоких и болезненных пыток. Однако были и такие как щекотка. Например, её применяли римляне. Они помещали пятки жертвы в солёную воду, а после давали козе облизывать.

«Это не мир, это перемирие на двадцать лет». Широко известное высказывание французского маршала Фердинанда Фоша часто приводят как пример поразительной прозорливости. Все о нем знают. Однако верный прогноз — это всегда профессиональный расчет. Вот его уже знают не все.

Фош (как и французский премьер Клемансо) желал, чтобы на левобережье Рейна образовалось буферное государство между Францией и Германией. Помимо этого, Фош хотел постоянного присутствия войск союзников на правом берегу реки: это снимало бы с них возможные обвинения в нарушении границ и мира, если они двинутся вперёд для принуждения германского правительства к выполнению обязательств. Фош отмечал в своих записях: «Рейнланд — рычаг, с помощью которого мы можем задавать тон». Зубы дракону надо было вырывать технично.

Но американский президент Вильсон и английский премьер-министр Ллойд Джордж воспротивились такому радикальному расчленению Германии и взамен предложили французам альтернативу — пятнадцатилетняя оккупация левобережья и англо-американские гарантии. Клемансо в итоге согласился и в текст договора включили слова про оккупацию на 15 лет. Гарантии же военной помощи от Великобритании и США так и не были получены.

Так что маршал Фош не карты Таро раскидал и не гущу кофейную разглядывал, а увидел очевидную необеспеченность договора от будущего возрождения Германии в качестве военной державы. И вполне четкую временную границу в 15 лет на сброс оков.

В принципе, все нужные слова, показывающие откуда прогноз, в своей неповторимой выспренной манере написал Уинстон Чёрчилль («Вторая мировая война», собственно, он и ввёл в оборот слова Фоша):

«… он [Фош] потребовал, чтобы французская граница отныне проходила по Рейну. Германия могла быть разоружена, ее военная система полностью разбита, а ее крепости срыты; Германию можно разорить, ее можно обложить неограниченной контрибуцией; она может стать жертвой внутренних распрей — но все это минует через десять или двадцать лет. И тогда снова воспрянет несокрушимая мощь «всех германских племен», вновь запылают неугасимые огни воинственной Пруссии. Но Рейн, широкий, глубокий и быстро текущий Рейн, укрепленный и находящийся в руках французской армии, явится барьером и щитом, под прикрытием которого многие поколения французов смогут жить спокойно. Совершенно иными, однако, были настроения и взгляды стран английского языка, без помощи которых Франция была бы побеждена. Территориальные статьи Версальского договора оставляли Германию фактически нетронутой. Она по-прежнему оставалась крупнейшим однородным национальным массивом в Европе. Маршал Фош, услыхав о подписании Версальского мирного договора, удивительно верно сказал: «Это не мир. Это перемирие на двадцать лет».

15 лет + ~5 лет на возрождение мощи ~ 20 лет. Так оно и получилось. Но из всего абзаца запомнилась, по заветам Штирлица, именно последняя фраза. Как прозорливость, а не простейший расчет.